ЗАЛОГ И ПЕРЕХОДНОСТЬ. ВНУТРЕННЕЕ СОСТАВЛЯЮЩЕЕ СЕМАНТИКИ ПЕРЕХОДНОСТИ. КАТЕГОРИАЛЬНАЯ ПРИРОДА ЗАЛОГА

VOICE AND TRANSITIVITY. THE INTERNAL COMPONENT OF THE SEMANTICS OF TRANSITION. THE CATEGORICAL NATURE OF THE VOICE

Andrey Gurov

candidate of Science, deputy chief of the Department of Romanic languages of Military University of the Ministry of Defense of Russia

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В работе представлены основные трактовки категории залога в целом и пассива в частности. Рассматриваются переходные глаголы по признаку процессуальности и предельности. Основное внимание акцентируется на критическом анализе терминов темпоральность, аспектуальность, предельность/непредельность, каузативность, процес­суальность. По мнению автора, залог выражает порядок когнитивной топикализации мысли, требуя соответствующего перераспределения логических функций актантов.

ABSTRACT

The text presents the main interpretations of the category of voice in general and passive voice in particular. Are considered transitive verbs on the basis of processuality and limit. The main attention is focused on the critical analysis of the terms temporality, aspects, limit/ limitlessity, causation, processuality. According to the author, the voice expresses the order of cognitive topicalization of thought, requiring a corresponding reallocation of logical functions of actants.

Ключевые слова: категория залога; пассив; страдательный залог; залоговость; переходность; процессуальность; предельность.

Keywords: category of voice; passive voice; transitive verbs; processuality; limit.

Комплексный подход к залогу – семантике и формам его выражения – предполагает его интерпретацию как морфологической, формально-синтаксической, функционально-семантической и логической категории. Понятно, что центральное место здесь должен занимать функционально-семантический подход, поскольку именно здесь выде­ляется комплекс внутренних составляющих в грамматической семантике глагола, взаимосвязь которых имеет существенное значение для интер­претации семантического поля залоговости в целом (аспектуальность, предельность/непредельность, каузативность, процессуальность и другие).

Впрочем, функционально-семантическая трактовка сама по себе представляется недостаточной, она должна быть дополнена логи­ческой интерпретацией, раскрывающей, с опорой на функционально-семантические показатели, предназначение и смысл внутренней работы залога в контексте пропозициональной линейности.

В функционально-семантическом аспекте внутренняя семантика залоговости тесно связана с категорией переходности. Категория переходности обычно противопоставляется категории непереходности. Иногда эти два термина используются совместно для обозначения общего категориального поля: категория переходности/непереходности. Категория переходности, в ее отличие от категории непереходности, обычно трактуется как действие, которое, так или иначе, затрагивает сферу объекта или переходит в сферу объекта. Непереходность характеризует те глаголы, в которых действие ограничивается сферой субъекта.

Изначально глагол призван характеризовать некоторый способ бытия субъекта (подлежащего), то есть изначально выполняет атрибу­тивную функцию относительно подлежащего. Способ бытия – предельно общий философский термин. В общей грамматике его принято заменять термином "действие", при этом под действием понима­ется как собственная деятельностная активность субъекта-подлежащего, так и все так называемые пассивные "действия" субъекта, отражающие его состояние, чувства, внутренние переживания, местопребывание и т. д. Мы понимаем это, как экзистенциальный аспект в категориальной семантике глагола, в котором не мыслится какое-либо отношение субъекта-подлежащего к окружающим его объектам, но раскрывается какой-то отрезок или момент его для-себя существования. В грамматике принято говорить о «протекании действия». Невозможно говорить об обозначении любого действия, экзистенции – сколь угодно коротких, – в котором бы не был представлен момент их протекания, длитель­ности: « ... всякое действие, как бы продолжительно или кратко оно ни было, содержит в себе какое-то количество «оперативного» времени. Само понятие времени представлено в сознании человека в виде действия – процесса – длительности. Такое «время» действия является неотъемлемой чертой его природы, чертой непременно ему свойственной, представляет собой его «внутреннее» время» [1, с. 91].

Мы будем обозначать этот аспект категориальной семантики глагола термином «процессуальность». На наш взгляд категория процес­суальности сущностно характеризует глагол, лежит в основе его при­роды. На базе категории процессуальности возникают и развиваются в языке различные аспектуальные глагольные категории, характери­зующие порядок протекания действия: длительность/краткость действия, начало или окончание действия, интенсивность, полнота протекания действия и т. д.

Ключевым критерием аспектуальности принято считать представ­ление об отношении осуществляющегося действия к своему реальному или предполагаемому пределу. Под пределом может пониматься начало, конец или завершенность действия. Предельность занимает центральное положение в сфере аспектуальности. Впрочем, понятно, что различного рода представления о предельности (непредельности) действия лишь постепенно развиваются в исторической грамматике глагола. Каждый язык обладает собственной спецификой аспектуальности, которая усложняется в сочетании с различными временными показателями.

Предельность характеризует некоторую дополнительную семанти­ческую спецификацию действия: в семантике действия появляется некоторый ограничивающий его дополнительный параметр. Процессу­альность, как основа аспектуальности, и предельность, как ядро аспектуальности, стоят в оппозиции друг другу. Предел отрицает процессуальность, отрицает действие: здесь действие достигает своей границы, за которой уже нет действия, не мыслится какое-либо продолжение действия.

Всякий предел характеризует столкновение чего-то (сущности, предмета, процесса) с иным – с тем, что чуждо ему по природе. Изначально чуждое приходит извне. Сама же сущность определенным образом приспосабливается к внешним условиям, развивая в себе внутренние модусы, аспекты своей ассимиляции. Возникает дифферен­циация аспектов, видов предельности.

А.В. Бондарко и вслед за ним другие исследователи разграничивают понятия внутреннего и внешнего предела действия. Внутренняя пре­дельность характеризует действие как таковое, порядок его протекания изнутри безотносительно к каким-либо внешним факторам и условиям. На первый план выдвигаются временньíе границы действия. Имея ввиду внутреннюю предельность, мы не мыслим какую-либо внешнюю причинно-следственную относительность действия.

Внешний предел говорит об обусловленности действия «... внеш­ними по отношению к нему факторами (такими, как указание на предельный срок, а также наступление другого действия)» [2, с. 46]. Внешняя предельность не носит аспектуального характера, не затрагивает внутреннюю грамматику глагола. Внешняя предельность помещает действие в контекст описываемой ситуации, предельность действия ассоциируется с внешними контекстными условиями, с дальнейшим развитием описываемой ситуации. Внутренняя предельность, как правило, характеризуется относительно устойчивыми грамматическими показателями, она грамматична. Внешняя, напротив, семантична, она связывает нас с дополнительными внешними предметно-семантическими ограничителями действия. Основное значение здесь имеют различного рода обстоятельственные показатели, семантика и функции актантов. Глагол приспосабливается к внешним синтаксическим условиям, развивает свою валентность.

Очевидно, что за дифференциацией видов предельности стоит дифференциация двух фундаментальных планов самой процессуаль­ности глагола (можно сказать, что сама зарождающаяся предельность постепенно дифференцирует эти стороны процессуальности). Всякий процесс предполагает не только временной, но и пространственный аспект своего протекания (даже если такая пространственность раскры­вается в форме схематического абстрактно-логического представления). Пространственный аспект процессуальности характеризует то или иное отношение между обозначаемыми объектами. Внутренняя граммати­ческая предельность, в известном смысле, органична глаголу, характе­ризуя модус внутренней противопоставленности процесса и временного предела действия. Внешняя предельность, напротив, неорганична глаголу, формально не затрагивая внутренний порядок и способ протекания действия. По-своему, внешняя семантика может указывать на внешние временные рамки протекания действия, не затрагивая, однако, внутреннюю сторону процесса протекания действия (Он работал до 3-х часов, Он проработал до 3-х часов, Он работал не более трех часов, Он проработал не более трех часов). Такого рода внешние семантические временньíе показатели укладываются в общую пространственно-логическую схему описываемой ситуации, предполагая некоторое ее пространственное продолжение, усложнение.

Внутренняя предельность и внутренняя аспектуальность принци­пиально темпоральна, затрагивает внутренние темпоральные характе­ристики глагола. Внешняя предельность принципиально нетемпоральна (вне-темпоральна), не затрагивает внутренние темпоральные харак­теристики глагола. Мы можем называть ее внешней предметно-семантической предельностью глагола, за которой открывается дальнейшая семантика описываемой ситуации, включая дальнейшее развитие ситуации.

Подводя итог, скажем: внутренняя предельность, так или иначе, указывает на временнýю границу протекания действия и, как таковая, может быть названа безотносительной предельностью; внешняя предель­ность указывает на пространственную границу протекания действия (выражению такого рода пространственных границ служит актантная схема описываемой ситуации) и может быть названа относительной предельностью.

Что касается онтологического статуса оппозиции внешней и внутренней предельности, то мы склонны рассматривать внешнюю предельность в качестве первичного основополагающего фактора, в то время как внутреннюю предельность мы рассматриваем как внутренний грамматический результат усиления функции внешней предельности. Все это обнаруживает свою значимость при разграни­чении и выделении доминантных свойств переходных и непереходных глаголов. Первичный глагол (если представить себе такой абстрактный глагол, как некий исторический прототип) изначально непереходен и его доминантным свойством является процессуальность. В даль­нейшей эволюционной диалектике глагола развивается его внешняя семантическая (контекстуальная) относительность и, следовательно, внешняя предельность, которая мыслится как отрицание его процес­суальности. На этой основе рождается и развивается та совокупность глаголов, в семантике которых первостепенное значение имеет даль­нейший результат действия (если брать шире: все внешние условия, которые подготовили или подготавливают данное действие, а также те, которые подготавливаются данным действием, открывая перспективу дальнейшего развития описываемой ситуации). Собственно, эту группу глаголов и принято исторически называть группой переходных глаголов. В переходном глаголе действие не просто переходит на другой объект. Вместе с объектной переходностью открывается дальнейшая контексту­альная ситуационная переходность: дальнейшая динамика развития описываемой ситуации.

Предел, предельность (внешнего типа), доминирует в переходных глаголах. Процессуальность здесь, напротив, подавлена, уходит на задний план. Видимо, по этой причине переходные глаголы, по их принципиальному статусу, принято считать предельными, в то время как «область непредельных глаголов – это, прежде всего, область непереходных глаголов» [2, с. 69].

Пространственный аспект процессуальности и внешняя предель­ность выходят на первый план в переходных глаголах (в глаголах, развивающих в себе пространственную относительность). Временной аспект процессуальности и внутренняя предельность выходят на первый план в непереходных глаголах. Данное разграничение может показаться излишне жестким. Для нас оно носит лишь принципиальный характер. Очевидно, что и переходные глаголы всецело сохраняют в себе аспект временнóй процессуальности и внутренней временной предельности. Производная от этих факторов глагольная аспектуальность присуща практически всем глаголам.

Значение и сущность категории залога мы выделяем на основе внутренних его категориальных составляющих, по которым он стоит в оппозиции к категории аспекта действия. Если аспектуальность является функцией внутреннего предела действия, то залоговость является функ­цией внешнего предела. Аспектуальность связывается с темпоральными характеристиками глагола (на основе внутренней оппозиции временнóй процессуальности и внутренней предельности). Залоговость связывает нас с пространственными характеристиками семантики глагола, с пространственной динамикой глагольного действия, устанавливаю­щего характерную для языка когнитивную схему отношений между актантами.

Функционально-семантическое определение природы залога как функции пространственного предела действия открывает нам перспективу дальнейшей логической интерпретации залога в линейно-выразительном аспекте предложения. В этом аспекте осуществляется смысловое выдвижение одного из актантов в позицию граммати­ческого субъекта, т. е. того элемента, семантика которого определяет логический объем, выражаемый в пропозиции мысли [3, с. 83-89]. Этот элемент понимается как номинативная вершина предложения. Этот же элемент является предикационной основой предложения – элементом, относительно которого развертывается функция предикации в предложении. Таким образом, актант, выдвигаемый на роль подле­жащего, получает более высокий или преимущественный, в сравнении с другими актантами, функционально-семантический статус. Предметная актантная схема ситуации переходит в линейную схему предложения:

Он игнорирует мои предложения.

Мои предложения игнорируются им.

Независимо от формы залога подлежащее определяет объем выражаемой мысли. Этим же устанавливается порядок когнитивного развертывания и предметного понимания мысли. Мысль развивается от основания к предикативной вершине. Говорящий, таким образом, предлагает слушающему линейную схему предметного понимания мысли.

Обращает на себя внимание то, что линейная схема отношения подлежащее – сказуемое в функционально-семантическом плане соответствует отношению временнóй процессуальности действия. Говорящий фиксирует процесс объективного существования предмета мысли.

Таким образом, говоря в целом, залог при комплексном подходе должен иметь троякую интерпретацию, в трех категориальных функционально-семантических планах предложения:

1. в пространственно-реляционном (с точки зрения связи и отно­шений между актантами);
2. темпорально-процессуальном, или аспектуально-временном (с точки зрения внутренних особенностей порядка протекания действия);
3. логико-предикативном (с точки зрения линейно-синтагматичес­кого разграничения функций объема и содержания мысли, отражающего устанавливаемый порядок ее понимания.

Залог выражает порядок когнитивной топикализации мысли, требуя соответствующего перераспределения логических функций актантов, а именно: выдвижения в приоритетную позицию экзистенцио­нального актанта – подлежащего.

Пространственно-реляционный план переходит в темпорально-процессуальный план, а темпорально-процессуальный план переходит в логический план, отвечающий выбираемому субъектом порядку предикативного развертывания предметной когниции. Предмет пони­мания получает внутреннюю логическую организацию, отвечающую порядку понимания.

Список литературы:

1. Реферовская Е.А. Аспектуальные значения французского глагола // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. – Л.: Наука, 1984. – С. 91.
2. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис / А.В. Бондарко. – Л.: Наука, 1987. – С. 45.
3. Иванов Н.В. Актуальное членение предложения в текстовом дискурсе и языке (по материалам сопоставительного изучения португальских и русских текстов): монография. – М.: Азбуковник, 2010. – С. 83.